После смерти Канрё мастер Мияги стал набирать своих собственных учеников. Где-то с 1918 года он начал преподавать каратэ в школах “Окинава Сихан Гакко” (Педагогический Колледж Окинавы) и “Наха Курицу Сёгё Кото Гакко” (Коммерческое училище города Наха). В 1922 году он стал инструктором в доджо Полицейского училища префектуры, позже преподавал в суде города Наха, в Ассоциации физической культуры префектуры и в различных университетах Центральной Японии. Сравнивать обязательное для учащихся Педагогического колледжа или Коммерческого училища изучение каратэ с теми тренировками, что проводил Мияги для своих персональных учеников, довольно сложно. С одной стороны, обязательность занятий чем бы то ни было не даёт такого эффекта как собственный интерес к будо. Вместе с тем, некоторые из тех, кто занимался у него в училищах, в последствии стали хорошими мастерами. Но они пополнили свои знания благодаря регулярным дополнительным тренировкам под руководством Мияги. К нему просились многие, но оставались только самые настойчивые и преданные: мастер предъявлял очень высокие требования и к духовному и к физическому состоянию учеников. Яги Мэйтоку рассказывает: “…Первые год-два мы занимались только тем, что тренировали только юби-ундо, ходзё-ундо и лишь по истечении этого срока учились Санчин ката… ” А тренировал он так, что сил после занятия ни на что больше не оставалось. Даже для того, чтобы сходить в нужник, там присесть, а затем встать, приходилось хвататься за специально прикреплённую верёвку, так как ноги уже не держали. После проверки Санчина на теле оставались синяки, особенно на плечах. По этим отметинам люди часто узнавали нас, когда мы ходили в общественные бани. Один старичок, увидев мои синяки, произнёс: “О! Да ты, должно быть, занимаешься у Мацу!”. Это же подтверждают и другие ученики Мияги. Так, Накаима Гэнкай вспоминал, что занятия на заднем дворе дома Мияги в Цубоя, квартале Нахи, проводились с трёх часов дня до восьми вечера. Новички сначала долгое время выполняли предварительные упражнения для укрепления тела, занимались поднятием тяжестей, чтобы подготовить себя к занятиям каратэ, отрабатывали передвижения в стойке санчин-дачи. Накаима отметил, что Мияги мог часами говорить на такие темы, как особенности техники каратэ, современное положение воинских искусств в современном мире, происхождение и развитие китайских стилей, связь между карат и буддизмом, а также место воинских искусств в культуре Окинавы. Все из мастеров, прошедших в своё время школу Чоуджуна, отмечают, что технику и ката тот преподавал каждому по-своему, в зависимости от физических кондиций и подготовленности ученика. Так, например, Кина Сэйко выучил сразу после Санчина Сэюнчин, Синдзато Дзинан – Сэйсан и Тэнсё, Фурунгэн – Сюнчин и Миядзато Эйити – Курурунфу, Яги Мэйтоку – Супаринпэй. Известен рассказ о том, как он победил известного мастера каратэ Мотобу Тёки по прозвищу “Сару”, что означает “обезьяна”. Прозвали его так за необычайную проворность. Мияги и Мотобу не сталкивались вплоть до 1912 года, но о репутации друг друга были наслышаны. Однажды приятель Мияги, некий Токэси-но-Мими-Унтю (“Мими-Унтю” означает “большие уши”) предложил посетить его место, где должен пройти один из лучших петушиных боёв. В то время на Окинаве бои петухов были в большом почёте, и поэтому Чоуджун отказываться не стал. Вместе они направились в город Томари, который располагается недалеко от Наха. Как оказалось, Токэси привёл его прямиком в дом Мотобу Тёки. Тот буквально на днях получил в драке огромный шрам поперёк всего лица (кстати, это был та самая рана, которую Тёки получил в бою, когда ему и пришлось запрыгивать на крышу; один из бросков черепицы оппонентов был тоже точен), и тот не успел ещё как следует зажить. Сару произнёс: “Я недавно выучил новый приём…”. “Ты покажешь его нам?” – не дал ему договорить Токэси-но-Мими-Унтю, задыхаясь от интереса. Обстановка стала накаляться. Ни Мотобу, ни Мияги, ни Токэси уже не интересовались петушиными боями. Кое-что интересней обещало случиться в этот момент, и от Мотобу можно было ожидать любой провокации. “Подойди-ка сюда”, – обратился Мотобу к Мияги. Мотобу уже выпил немного авамори (окинавского сакэ) и был готов к конфронтации. “Скажи, кто выиграет поединок: тот, кто держит захват, или тот, кого схватили?” – задал Тёки один из своих любимых вопросов. Мияги ответил, что всё зависит от качеств каждого из этих двух. Тогда Мотобу Тёки произнёс: “Мой захват тебе нелегко будет нарушить”, и, намереваясь провести бросок, схватил Мияги Чоуджуна за отворот одежды. По договорённости, Мияги дал знак, что готов. Мотобу попытался провести бросок, но ничего толком у него не получилось. Мияги был начеку и смог противостоять этому здоровяку: проведя отвлекающий (или же реальный, кто знает!) удар коленом в пах, он захватил большой палец Мотобу и провёл болевой приём, чем и вынудил сдаться оппонента. Через некоторое время вся Наха судачила о встрече двух мастеров. Мияги, слышав эту историю из уст других людей, только удивлялся, почему Токэси напрямую не предупредил его, что хочет устроить драку между ним и Мотобу… В то же время, известны только три поражения Тёки от окинавских мастеров каратэ, среди которых имя Мияги не значится. Истинность события, пересказанного выше, остаётся “под большим вопросом”. Либо данный случай не был известен большинству, либо противником Мияги был не Мотобу, либо последователи мастера просто придумали эту историю. Мияги играл одну из наиболее важных ролей в развитии каратэ-до на Окинаве. Ещё в 1918 году группа мастеров каратэ объединилась для совместных тренировок и обмена опытом. Он общался с такими выдающимися личностями, как Кян Тётоку, Сирома Симпан (1890-1954гг), Мабуни Кэнва (1889-1952гг), а также братьями Мотобу – Тёю (1864-1927гг) и Тёки (если всё же столкновение Мияги с “Сару”, то есть Тёки, имело место, то произошло оно скорее всего как раз тогда; Мотобу Тёки уже в 1921 году уехал с Окинавы). Существовала подобная ей другая группа мастеров – Фунакоси Гитин, Тибана Тёсин, Токуда Анбун, Осиро Тёдзё, Токумура и Исикава. В 1926 году Мияги вместе с такими известными специалистами в этой области как Ханасиро Тёмо (1869-1945), Мотобу Тёю, Мабуни Кэнвой и двумя китайскими торговцами, мастерами ушу У Сянгуем (1886-1940) (известным больше под именем Гокэнки) и Таном Дайцзи (на Окинаве его звали То Дайки) (1887-1937) создал “Клуб по изучению каратэ” (“Окинава Каратэ Кэнкюкай”), в котором они обменивались знаниями и своими соображениями по поводу развития каратэ, методов обучения и по некоторым другим специфическим вопросам. Лично Мияги преподавал в основном базовую технику, физические упражнения и Санчин-ката. Стоит отметить, что данный клуб стал первой официальной организацией в истории окинавского каратэ. Несколько раз ему пришлось демонстрировать свои умения на людях. Известный мастер каратэ и историк-исследователь Ричард Ким, по сей день живущий в Канаде, нашёл одно редкое упоминание об одном таком выступлении, которое состоялось в 1924 году. Данное упоминание сделано было журналистом Токудой Ансю, которому в детстве довелось, якобы, наблюдать тренировку и показательные выступления Мияги и его учеников, а опубликовано в 1956-1957 годах в журнале “Каратэ-до Гэккан”. Сам он до этой встречи некоторое время занимался направлением, что можно условно назвать Сюри-тэ, и, когда увидел групповое исполнение ката Санчин, он оценил его как “дикий и грубый вид тренинга”. Американский исследователь будо Грэхэм Ноубл выяснил, что Токуда сам не присутствовал на том самом мероприятии, о котором упоминал. Скорее всего, ему стало известно об этом с чьих-то слов. Показательные выступления состоялись по просьбе газеты “Асахи Симбун”, и на них кроме демонстрации ката и бункай-дзюцу (расшифровок движений ката) Мияги показал ещё и несколько “трюков”. Так, например, он руками разорвал в клочья большой кусок сырого мяса, ударом нукитэ (кончиками пальцев) пробил плотную связку бамбуковых прутьев, сжал кулак и достал один из них. На кончики пальцев ноги он положил кусочек мела, подбросил его ногой и в прыжке попал по нему ударом другой. Зрители могли видеть чёткую белую отметину на подушечке под пальцами, оставленную мелом. Кроме того, он попросил зрителей нанести ему несколько ударов по телу деревянным шестом – никакого эффекта: ему не было больно! Большим пальцем ноги он поднял тяжёлую канистру с керосином и держал так долгое время, а голыми руками сдирал с живого дерева кору! И при этом Мияги заявил: “Своему умению я обязан каратэ. Всё, что вы видели, доступно каждому. Я не делаю ничего из того, что не в состоянии проделать любой из собравшихся здесь. Возможно всё!”. Но людей, способных на такое всегда мало. Единицы, добившиеся высшего уровня мастерства, способные творить чудеса со своим телом, становятся легендами ещё при жизни. Конечно, люди выдумывают такое, от чего волосы могут встать дыбом, но иногда некоторые вещи оказываются правдой. Одним из выдающихся мастеров, о котором ходили и продолжают ходить слухи, и был Мияги. Стоит, однако, признать, что он был настоящим мастером, способных удивить даже больших скептиков. Внешне Чоуджун всегда отличался от своих земляков: мощный торс, крепкие, тяжёлые руки вселяли в недоброжелателей страх, а в людей с чистыми помыслами – уважение перед необычайной силой и духом воина. Я видел много фотографий мастера. Глядя в глаза этого человека, я не сказал бы, что это был кто-то заносчивый или наглый, нет. Гордый взгляд? Да, это о нём. Не стараясь идеализировать его, скажу только, что глаза Мияги, по-моему, наполнены какой-то болью, сожалением, что ли. Такие глаза могут быть только у человека, который стремился к цели, но не считает свою миссию выполненной. Мияги Чоуджуну не особенно нравилось делать показательные выступления, и он всегда подчёркивал, что воинское искусство не имеет ничего общего с шоу. Однажды, один из журналистов, увидев в исполнении мастера Мияги столь необычные действия (что-то вроде того, о чём я писал чуть выше), спросил, почему он не зарабатывает на этом деньги и славу. Сэнсэй ответил на это так: “Если кто-то хочет увидеть нечто интересное, я имею в виду шоу, то пусть он направляется в театр или цирк”. Он был слишком высокого мнения о воинских искусствах, чтобы уподобить их развлекательному представлению. В 1930 году ученик Мияги Чоуджуна Синдзато Дзинан выступал на Фестивале Воинских Искусств, организованном Дай Ниппон Бутоку-кай в связи с проведением празднеств по случаю открытия храма Мэйдзи Дзингу. После демонстрации один из мастеров японского будо спросил Дзинана, как называется стиль, который он представляет. Синдзато был в замешательстве. На Окинаве тогда ещё не имели привычки выделять “школы” или “стили”. Методы подготовки бойца варьировались от одного учителя к другому. Окинавец вспомнил, как Мияги упоминал на тренировках значение гармонии между двумя противоположностями: между твёрдым и мягким, холодным и горячим, быстрым и медленным и т.д. Мастер Мияги любил приводить изречение, записанное в секретной китайской книге по кэмпо под названием “Бубиси”. Там говорилось: “Способ вдоха и выдоха есть мягкое и твёрдое”. Дзинан Синдзато, чтобы не пасть в грязь лицом придумал название стилю: Ханко-рю, что означает “наполовину твёрдый (полутвёрдый) стиль”. Вернувшись на родину, он рассказал об этом происшествии учителю. Мияги похвалил его за находчивость, и когда было необходимо выбрать официальное название своей школе, он не размышлял долго, а взял, да и принял за название Годзю-рю, то есть “Школа твёрдого и мягкого”. У Мияги было много учеников. Он прекратил занятия только на период с 1944 по 1947 год, когда Япония ввязалась во Вторую Мировую войну. С наступлением мирного времени в доджо мастера вернулись его прежние ученики (те, кто выжил) и поступили новые. Мастер умер 8 октября 1953 года.

Share this: